Выставка «Киммерийские берега Максимилиана Волошина» — ещё одно событие нынешнего года. Она открывает уфимскому зрителю ценнейшее изобразительное наследие выдающегося русского поэта Максимилиана Волошина (1877-1932): акварели и гуаши из собрания Мордовского республиканского музея изобразительных искусств им. С.Д. Эрьзи. 26 апреля, в день открытия выставки, в Нестеровском музее состоялась пресс-конференция с участием гостей — заведующего выставочно-экспозиционным отделом Мордовского музея Виктора Васильевича Конадейкина и старшего научного сотрудника Елены Александровны Вишняковой. Инициатором пресс-конференции и её ведущей стала заместитель директора художественного музея им. М.В. Нестерова по науке Светлана Владиславовна Игнатенко, к тому же постоянный автор «Рампы». Поэтому редакция журнала предложила именно ей побеседовать с мордовскими коллегами.
Светлана Игнатенко: Во-первых, позвольте выразить огромную благодарность Мордовскому музею изобразительных искусств им. С.Д. Эрьзи за бесценный подарок — выставку графики одного из гениев Серебряного века Максимилиана Александровича Волошина. Тем более что организационная сторона выставки (оформление произведений и их транспортировка, а это самая дорогостоящая её часть) полностью легла на Министерство культуры Мордовии и Мордовский музей. А поскольку выставка приурочена к 1000-летию единения мордовского народа с народами России, позвольте поздравить вас с этой исторической датой.
Виктор Конадейкин: Спасибо за поздравления, за тёплый приём, за прекрасный зал, в котором, надеемся, нашему Волошину будет очень комфортно. И экспозиция получилась замечательная.
С.И.: Вероятно, потому что это не просто зал, а кабинет бывшего владельца дома — Михаила Артемьевича Лаптева. И в этом смысле при экспонировании акварелей Максимилиана Александровича мы сохранили, думается, главный эмоционально-исторический контекст. Я имею в виду, что акварели Волошина были созданы в Крыму, в его доме в Коктебеле, который в начале XX века стал местом паломничества русских писателей, поэтов, художников. И экспонируются они сегодня тоже в доме — в одном из залов особняка, размещающегося на территории большой лаптевской усадьбы. Напрашиваются и другие историко-стилистические параллели: строительство дома Волошина завершилось в 1913 году, то есть тогда же, когда в Уфе был построен особняк Лаптева; оба дома стилистически относятся к одной «архитектурной» эпохе — модерну, эклектике и «неорусскому» стилю. И если наш особняк — пример позднего модерна, то дом Волошина синтезировал в себе различные стилистические направления. Но, кажется, мы отвлеклись. Итак, в Башкирском музее — Нестеров и Бурлюк, у вас — Волошин. Как его акварели оказались в Саранске, в Мордовском музее, и как вы чувствуете Волошина, кто он для вас?
Елена Вишнякова: У Максимилиана Александровича есть такие стихи:
«Всё видеть, всё понять, всё знать, всё пережить,
Все формы, все цвета вобрать в себя глазами,
Пройти по всей земле горящими ступнями,
Всё воспринять и снова воплотить».
В этих поэтических строчках он практически сформулировал программу своей жизни и творчества. Волошин — личность разносторонне одарённая: поэт, талантливый переводчик, проницательный литературный и театральный критик, искусствовед, самобытный художник. Универсальность его творческой деятельности, широкая эрудиция поражали даже самых образованных его современников — Рериха, Луначарского, Брюсова. Но его живописное творчество долгие годы оставалось в тени его поэзии.
Живописью Волошин начал заниматься с прикладной целью — чтобы профессионально судить об искусстве в качестве критика. И неожиданно открыл в себе новый дар. Осваивая одну технику за другой — рисунок, масло, темперу, офорт, перо, — Максимилиан Александрович остановился на акварели. Именно в этой технике он исполнил сотни, а по некоторым источникам тысячи произведений, вторично, уже средствами акварели, открывая любимую им Киммерию. Как ни восторгался он красотой Средиземноморья, какое благотворное влияние ни оказывал на него Париж — всё это было лишь увлечением. В глубине души он всегда носил большую любовь к земле своей юности — к берегам восточного Крыма, к Коктебелю. В течение многих лет он ежедневно писал киммерийские пейзажи — по 2-3 акварели в день.
С.И.: Если они написаны в Коктебеле, то тогда как оказались в Мордовском музее? И каков состав вашей «волошинской коллекции»?
В.К.: На выставке в Нестеровском музее — большая часть нашей коллекции: 25 произведений из 32-х, в которой, в свою очередь, 26 акварелей. То есть акварели мы привезли к вам практически все. А показываем «Киммерийские берега» всего лишь второй раз: впервые выставка экспонировалась в Самарском художественном музее, теперь — в Уфе, Саранск же её ещё не видел. Это странно, но это так, хотя и легко объяснимо. Мы решили показать её в Мордовском музее — вот такую, хорошо оформленную, научно обработанную (у Елены Александровны ряд статей об акварельном творчестве Волошина и о коллекции) — только после реконструкции нашего музея, на которую уже выделены немалые средства из федерального бюджета. Это будет для Саранска и всей Мордовии красивейший подарок. А поступила графика Волошина к нам в музей в 1972 и 1975 годах: мы приобрели её у вдовы художника Марии Степановны Волошиной. Все наши листы датируются 1920-1930-ми годами.
С.И.: Этот период был для Волошина самым «акварельным»?
Е.В.: Да. В 1920-е годы Максимилиан Александрович практически оставил гуашь и темперу, всецело посвятив себя акварели. Очевидно, потому что акварель таит в себе неисчерпаемые возможности для тонких колористических разработок, изысканных тональных переходов. В период между 1914 и 1932 годами он создал большое количество акварелей, называя их «музыкально-красочными композициями на тему киммерийского пейзажа». «Киммерийская» тема уже тогда стала главной темой в его творчестве.
С.И.: В то же время практически во всех своих акварелях Волошин сохранил прежнюю — темперную или гуашную — плотность, чисто живописную обобщённость и монументальность в трактовке природных форм, экспрессивную формообразующую линию. А в названиях многих акварелей — его же поэтические строки…
Е.В.: Живопись и поэзия были для Волошина неразрывны. Он говорил, что его «стихи утекли в акварели и живут в них, как морской прибой, с приливами и отливами». Когда у него спрашивали, кто же он: поэт или художник, он отвечал: «Конечно, поэт, — и добавлял, — и художник». Достаточно привести в качестве примера его знаменитую строчку, ставшую названием одной из акварелей 1928 года,— «Тишина от луны, от холмов и от скал Карадага…». Волошинские акварели — это поэзия и музыка, запечатлённые цветом. Музыкальная элегичность сочетается в них с какой-то непознанной бесконечностью неразгаданной тайны. В них — дух мыслителя, стремящегося не просто постичь пейзаж, а осмыслить землю, в которой оставили осколки своей культуры скифы, готы, гунны, итальянцы, турки, славяне и печенеги… Просто нужно смотреть выставку и читать стихи Волошина…
B.К.: Впереди у Нестеровского музея и всей вашей республики грандиозное событие — 150-летие со дня рождения Михаила Васильевича Нестерова. А Волошину исполняется в этом году 135 лет. Волошин и Нестеров были знакомы. Поэтому мы воспринимаем нашу выставку ещё и как достойный подарок Мордовии Башкортостану в год юбилея вашего выдающегося земляка!
C.И.: Спасибо, тем более что такой дорогой подарок в юбилейном — нестеровском — году нам делают впервые.
Светлана Владиславовна Игнатенко и Виктор Васильевич Конадейкин
Статья из журнала «Рампа» №5, 2012 г.