В оценке творчества художника самым сложным бывает подчас установить ту грань, за которой кончился ученик, и начался мастер. Даже в пору наибольшей творческой зрелости художник находится в постоянном поиске новой формы и содержания, в которых материализуется замысел, становится вещным, зримым мироощущение художника.
Кто хоть однажды оказался перед чистым холстом, чистым листом бумаги или бесформенной грудой скульптурной глины, намереваясь открыть людям еще одну из бесчисленных истин бытия, тот постиг особый смысл, что кроется в словах: первый мазок, первая фраза, первое прикосновение к материалу. Все и всегда здесь как бы начинается с нуля, и весь предыдущий опыт годится разве только на то, чтобы сконцентрировать, сжать до пределов во времени период мучительных поисков.
Настоящий художник всегда и мастер, и ученик; и учитель его — природа. К числу сколь талантливых, столь и прилежных учеников природы можно смело отнести башкирского художника Владислава Меоса.
Владислав Эдуардович Меос родился в 1940 году в г. Челябинске; В 1947 г. он вместе с семьей переезжает в г. Уфу.
Трудно было бы найти другое столь же удачное место, где бы врожденная способность к рисованию, которая в то время стала проявляться у Владислава, развилась бы в устойчивую тягу к передаче мыслей и чувств через изображение. Уфа — город контрастов. Для ее жителя подчас достаточно легкого поворота головы, чтобы в поле его зрения индустриальный пейзаж сменился видом полей или реки, или синего леса до горизонта, чтобы равнинный ландшафт уступил место крутым склонам. Легкий ветер приносит на улицы города то аромат лесов и полей, то дымок с соседних нефтеперегонных заводов, то речную свежесть. Уфе более четырехсот лет, но ее настоящая молодость пришлась на последнее тридцатилетие. Здесь чаще, чем где-либо, стоят в тесном соседстве каменная громада современного здания и замшелая, почерневшая от времени постройка из бревен со следами старинного деревянного зодчества.
Впечатляющие контрасты действовали извне, прирожденное острое зрение, способное разглядеть необычное в обычном — изнутри. Удачное сочетание этих двух сил породило равнодействующую, которая привела Владислава в изостудию Дома культуры им. Калинина. Он учится у талантливых педагогов Г.В. Огородова и П.М. Лебедева, то есть начинает с того, с чего начинали многие другие художники Башкирии. Затем следует трехлетнее обучение в Ленинградском художественно-графическом училище, где сильное влияние на становление молодого художника оказала встреча с прекрасным педагогом, человеком большой внутренней культуры, преподавателем училища Г.И. Орловским.
С 1964 года В. Меос продолжает образование в Уфимском училище искусств и в этот период впервые выставляет свои работы на Башкирской республиканской выставке. Это были три небольших пейзажа: «Солнечный дворик», «В Уржуме», «Авзян». Во многом еще ученические, скромные, с неброской живописью, они уже тогда позволяли угадывать во Владиславе художника-лирика с большим поэтическим чувством природы.
До защиты в 1966 г. диплома Владислав уже работает художником-декоратором на студии Башкирского телевидения, пробует свои силы как художник-график в книжном издательстве и периодической печати и, наконец, переходит на работу в Башкирское отделение Художественного Фонда PCФСР.
С конца 60-х годов художник почти полностью посвящает себя живописи. У него формируется устойчивый интерес к пейзажу в своеобразной для художника форме — пейзажной миниатюре. Долгое время коллеги художника принимают его небольшие, едва ли не с ладонь величиной, холсты и картоны за предварительные наброски, эскизную подготовку к серьезной работе. И вдруг, как это иногда случается в области творчества, воем становится очевидно, что эти холсты и картоны давно уже приобрели все признаки картинной законченности, стали произведениями живописи, способными передать зрителю большой эмоциональный заряд.
Почти сразу же вслед за признанием на родной земле к В. Меосу приходит призвание другого рода. В 1974 году в СССР из Японии приезжает президент картинной галереи «Геккосо» госпожа Иоко Накамура. Цель ее приезда — отбор произведений советских художников для государственных картинных галерей и частных коллекций Японии. Работы Владислава Меоса привлекают внимание зарубежной ценительницы живописи. Г-жа Накамура приобретает три работы художника, а в последствии, в 1978 г., еще шесть работ признаются достойными представлять наряду с другими в Японии современную советскую живопись.
Что же привлекает ценителей живописи в произведениях В. Меоса? Прежде всего это композиционная завершенность его работ, начисто лишенных случайных элементов и в то же время сочетающих в гармоничном единстве вое слагаемые замысла. Материал для творчества художник черпает в окружающей действительности, в природе. Но он далек от простого их копирования. При необходимости он смело привлекает собственную фантазию и дописывает элементы, отсутствующие в данном пейзаже. Таким образом он строит многоплановые композиции со сложной перекличкой пластических ритмов.
Художнику блестяще удается тонкая, в едва уловимых нюансах, передача состояния природы. В его работах всегда присутствует тональная перспектива, но это не просто реалистически изображенное пространство. В одном случае это обилие солнечного света, в другом — сырая осенняя дымка, в третьем — свежесть умытой дождем земли, в четвертом — мерцание морозного воздуха. Не будет преувеличением сказать, что у В. Меоса не найти и двух работ, хотя бы отдаленно напоминающих друг друга. Но все они, несмотря на разнообразие, пронизаны настроением, и чем больше вглядываешься в ту или иную картину, тем сильнее подпадаешь под ее обаяние.
Есть еще одно свойство, которое объединяет все работы в своеобразный живописный новеллистический цикл и позволяет с большой степенью успеха определить авторство каждой работы. Это свойство заложено в колористическом решении каждого полотна. Работы художника отличаются богатой и щедрой палитрой. В. Меос далек от аскетических ограничений колорита. Он пользуется красками легко и свободно, добиваясь при этом удивительного живописного единства каждого полотна. Это в одинаковой степени относится и к его миниатюрам, и к более поздним работам, где художник переходит к большим размерам полотен.
Художнику в одинаковой степени удаются и прозрачные работы маслом, написанные в почти акварельной манере, и густое пастозное письмо с едва ли ее натуралистической передачей фактуры изображенного предмета.
Рассказывать о живописном произведении — это значит пытаться передать феноменальное явление в терминах человеческой речи. Такая попытка всегда сколь благородна, столь же и безуспешна, ибо никакой рассказ не заменит в данном случае самого произведения. И поэтому мы предлагаем читателю продолжить свое знакомство с художником по репродукциям его работ и по самим работам, которые все чаще и чаще находят свое место на выставках.
Д. Громов